Все три головы Цербера неловко покосились на каменное лицо заслоняющего дверь Харона. Харон молча развернулся к ним спиной. Средняя голова смущенно кашлянула, две другие с подчеркнутым интересом осматривали девичью комнату.
- В общем, Хозяин хочет, чтобы ты осталась.
Персефона гневно фыркнула и забралась с ногами на кровать, прижимая к себе черного плюшевого пса, похожего на медведя.
- Тогда почему он сам не придет и не попросит меня об этом…
Средняя голова Цербера смутилась еще больше.
- Ну, понимаешь, он это… ему по статусу не положено… Да и характер у него такой, непростой.
- Поэтому он тебя подослал?
- Никто меня не подсылал! - гневно рявкнула Правая голова, Средняя вздрогнула и быстро зашептала ей что-то на ухо, Левая испуганно распахнула глаза и пролепетала: - Я сам пришел.
Персефона покосилась на Харона. Его спина абсолютно ничего не выражала.
- Нуу, не знаю… - протянула Персефона. – Домой давно пора, меня мама ищет уже, наверное… Она строгая, а я всегда домой не позже девяти прихожу…Представляю, какой разгром она сейчас устроила на Олимпе.
Вгзляд Персефоны обратился в себя, а губы девушки тронула довольная улыбка.
Две головы Цербера прекратили шептаться и все три удивленно уставились на Персефону.
- А причем тут мама? Ты сама-то чего хочешь?
- Нуу, не знаю…, - снова протянула Персефона, подтянув колени к груди и положив на них голову, - мрачновато тут как-то…
Цербер обвел глазами просторную комнату в розовых тонах, заваленную цветами и игрушками. Персефона поймала его взгляд.
- Не здесь, болван! В Подземном мире! Я ж не вечно буду сидеть в этой комнате, куда меня притащили. Если стану женой Гадеса, думаю, его спальня тоже по-другому выглядит…
Лицо Персефоны приняло мечтательное выражение.
- А я думал, ты злишься, что Хозяин тебя похитил, - тихо заметила Левая Голова. Средняя опять вздронула и прикусила Левой ухо.
Персефона бросила на них быстрый взгляд.
- Ну, я как бы злюсь, и как бы не очень.
Левая Голова аккуратно высвободила ухо из разжавшейся пасти Средней.
- То есть, тебе здесь нравится?
Персефона обхватила ноги руками и уставилась на свои острые коленки.
- Я бы не сказала, что вот прям нравится, но тут прикольно. Трупаки живенькие такие, я даже не ожидала. Недавно вот какой-то философ ошибся комнатой, завалился сюда. Забавный такой, немного пьяненький, и почему-то в бочке. Наверное, он её выпил, да так и заснул, а проснулся уже тут. Рассказывал мне о том, что всю жизнь искал человека, но так и не нашел. Это очень грустно, когда всю жизнь ищешь своего человека, да так и помираешь в одиночестве. Я так не хочу!
Средняя и Правая Головы Цербера недоуменно переглянулись, Левая же понимающе закивала.
- С этой точки зрения, мне уже пятнадцать, не буду же я вечно жить с мамой! А она у меня такая… Деметра! Понимаешь?
Персефона сделала лицо грустного котика.
- «Кора, девочка моя, ты должна хорошо учится. Кора, девочка моя, ты должна помогать мне принимать роды у коровы. Кора, девочка моя, ты должна всегда говорить мне, куда ты идешь и с кем». Я её очень люблю, но это «должна» уже достало!
Персефона-Кора с размаху бросила черного собакомедведя в стену. Цербер прижал уши.
- Вот Афродита никогда не спрашивает разрешения куда и с кем ходит, ей папа Зевс всё разрешает. Естественно, у неё куча парней, тусовки и всё такое… А меня Зевс хоть раз выслушал?? А, между прочим, я тоже его дочь!
Персефона прикусила вдруг задрожавшую нижнюю губу.
- Ему как будто вообще нет до меня дела…, - на глаза девушки навернулись слезы. В комнате воцарилась гнетущая тишина. Цербер лег на пол и шумно выдохнул в пол тремя носами. Харон хранил молчание. Девушка шмыгнула носом и утерла непрошенную слезу плечом.
Левая голова Цербера приподнялась над полом, нервно поглядывая на молчаливого стража двери, две другие насторожили уши. Левая осторожно уточнила:
- А ты тоже хочешь парней и тусовки?
- Нет, но я не хочу, чтобы мне их запрещали!!
Персефона подтянула колени к груди, обняла ноги руками и уперлась в тонкие коленки еще по-детски нежным, но чуть острым подбородком.
- …Я так стараюсь, что им всё нравилось: папе и маме. Я так стараюсь быть хорошей! Но… Мама меня совсем не понимает. Она хочет, чтобы я была такая, как она: властная, уверенная в себе, хозяйственная…Чтобы знала, чего я хочу, когда, как и где. А я не знаю. Мне всё время хочется чего-то нового, другого… Я не могу постоянно заниматься чем-то одним, когда кругом столько неизученного! Она растит цветы, а я с ними разговариваю, разве это плохо?
Цербер приподнялся с пола целиком, немного покружил на месте и уселся на задние лапы, подтянув по себя хвост. Правая голова принялась старательно выкусывать хвост у основания. Средняя и Левая, насторожив уши в сторону Персефоны, изображали вежливое внимание. Впрочем, Левая голова, кажется, действительно слушала внимательно, и даже сочувствовала.
-… Ну… В общем, поэтому я как бы и не очень злюсь: я хотела бы что-то поменять, что-то узнать, куда-то съездить, но сама… я еще никогда ничего не делала сама. И я думала: вот если бы мне хоть кто-нибудь показал или рассказал, как, куда, что… Но только не так как мама – она давит! – а свободно: вот есть такая-то возможность, можно сделать то-то и то-то так-то и так-то…ну как-то так…
- Как-то …как? - озадаченно переспросила Левая голова Цербера. Правая голова перестала выкусываться и хмуро посмотрела на Персефону, средняя зажмурилась и энергично помотала собой из стороны в сторону.
- Ну так! Я еще не знаю как, но чувствую, что как-то так… - Персефона небрежно махнула рукой в сторону Харона.
Все три головы Цербера озадаченно глянули в сторону стража, но спина Харона осталась молчалива и ответа не дала.
- Мда… - саркастично подытожила правая голова и с хрустом заскребла задней лапой за ухом. Средняя покосилась на левую, ища спасения. Левая нахмурилась, словно пытаясь согнать все мысли в складку кожи на лбу.
- Если я правильно понял из вышесказанного, - осторожно начала Левая голова, - ты, в целом, за… Ну то есть ты остаешься, правильно?
- Нет, не правильно! Не остаюсь!
Цербер резко вскочил на все шесть лап и одним прыжком оказался у кровати, где сидела девушка. Правая голова гневно зарычала, и нависла над Корой, страшно вращая налитыми кровью глазами:
- Тогда что ты нам голову морочишь своими откровениями, а! Мы к тебе по делу пришли, а ты да-нет, хочу-не хочу! Ты вообще где?! Здесь-там? Ты вообще можешь сделать выбор!?
Левая голова в полуобморочном ужасе закатила глаза, а Средняя со всей силы впилась зубами в ухо Правой, пытаясь оттянуть её назад, подальше от лица девушки.
Лицо Персефоны покраснело. Она порывисто вскочила на ноги, почти уперевшись головой в потолок, сразу оказавшись выше всех трех голов Цербера. Длинные тонкие пальцы сжались в маленькие кулачки. Удивительно, но она совсем не испугалась наводящего ужас на весь Аид чудовища. А вот разозлилась очень и очень сильно, отчего её голос перешел на крик:
- Я не могу выбрать!! Не могу, не могу, не могу!!! Как я могу выбрать, если мне не с чем сравнивать?! Как я могу выбрать, если я не знаю, что меня ждет? Как я могу выбрать, если на Земле остались те, кого я люблю?!
На глазах девушки выступили слезы, из груди вырвался всхлип. Внезапно, она закрыла лицо руками, её ноги по-детски подкосились коленками внутрь и Кора, уже громко рыдая, неловко плюхнулась обратно на кровать, уткнувшись лицом в матрас.
Цербер отпрянул назад, все три головы единодушно прижали уши.
Харон опустил сложенные на груди руки и, бросив искоса, из-за плеча, на Цербера холодный взгляд, скрипуче проворчал:
- Идем. Похоже на сегодня дипломатическая миссия провалилась…
Гадес нервно барабанил пальцами по подлокотнику трона. Пальцы были длинные и тонкие, совсем как у юной Персефоны, подлокотник серебряный и полый, а приемная зала, где стоял трон, просторная, с хорошей акустикой, оттого звук дроби выходил объемным и устрашающим. Как погребальный марш. Факелы чадили. Тени дрожали. Напуганные настроением царя придворные души дрожали не меньше теней, а оттого прятались за аттические колонны и старались дрожать синхронно с тенями.
Наконец, раздался церемониальный стук в массивную двустворчатую дверь и скелет-лакей, поскрипывая, поковылял открывать. Гадес вспомнил, как один тибетец, звавший себя йогом, научил его квадрату дыхания, прежде чем ушел в другое измерение. «Сейчас это будет не лишним, - раздраженно подумал царь Подземного мира, - а то нервы совсем ни к Пану… Медленный вдох со счетом один, два..»
Скелет-лакей дошел до середины залы, уронил тазобедренную кость, и ковыляя, развернулся за ней обратно. Гадес мрачно следил за ним из-под полуприкрытых век: «Семь, восемь… задержка выдоха…Один, два..». Лакей наклонился, подобрал тазобедренную кость, выпрямился, пристроил её на место. Развернулся к двери и встал. Стук повторился требовательнее… Скелет-лакей вздрогнул и уронил руку… Звук дроби пальцев царя растаял в воздухе. Гадес впился кистями обеих рук в серебряные мини-головы Цербера, венчавшие подлокотники. Костяшки пальцев побелели. «Шесть, семь, восемь… Выдох. Задержка дыхания…Один…» Лакей подобрал упавшую руку и пристроил ее на место, медленно поковылял к двери… Стучание в дверь перешло в мотив «ах, мой милый Августин»… «Великое Ничто, за что мне это! – мысленно простонал Гадес и, плюнув на квадрат дыхания, рявкнул:
- Да входи ты уже! Хватит церемоний!
Дверь приоткрылась и в неё сверху вниз заискивающе повизгивая всунулись три головы Цербера, мимо которых уверенной солдатской походкой прошел Харон. Скелет-лакей замер, затем с трудом повернул череп на 360 градусов, лицом к Гадесу, и неодобрительно покачал головой.
- Знаю, знаю, традиции… - Гадесу было неловко за свое нетерпение перед стариком-лакеем, служившим у него не одно тысячелетие и свято соблюдавшим этикет. Но старик моложе не становился, и его медлительность в последнее время стала для Гадеса «красной тряпкой». Лакей, негромко постукивая костями по полу, поплелся за колонны. Гадес с раздражением подавил в себе щемящую нежность к старику.
Харон тем временем по-военному вытянулся перед троном. Цербер, припав всем туловищем и подбородками голов к полу, лежал за ним, подметая хвостом пол. Гадес оторвал будто приклеившиеся кисти рук от подлокотников трона и, чуть поморщившись, начал потирать затекшие пальцы, произнес небрежно:
- Докладывай, начальник тайной разведки.
Харон кивнул, достал из-за пазухи ультратонкий ноутбук, вынул из кармана пиджака квадратные узкие очки и, бережно надев их, начал читать:
- Согласно составленному психологическому портрету: девушка замкнута, неуверенна в себе, не способна принимать самостоятельные решения, экспрессивна, депрессивна, истерична. Самооценка занижена из-за комплекса неполноценности и множества других комплексов. Вероятно, это из-за трудного детства. Безотцовщина, воспитывалась авторитарной матерью, наказания и поощрения применялись бессистемно, что привело к…
- Стоп.
Звук удара кулака по серебряному подлокотнику колокольным звоном затихал в зале. Харон наклонил голову и вопросительно посмотрел на потирающего отбитый кулак царя поверх очков.
- Вы что смерти моей хотите? – злобно прошептал Гадес и мрачно обвел залу глазами. Тени попрятались за колонны. Взгляд бессмертного самодержца Подземного мира задержался на Цербере.
- Ты говори. Хватит с меня этих портретов, я уже сказал, что не передумаю! Она согласна?
Головы Цербера заскулили. Харон криво усмехнувшись, убрал очки в верхний кармашек своего черного бархатного пиджака, сложил ноутбук и сунул его подмышку. Гадес нахмурился и встал с трона. Цербер, поджав хвост, заерзал под гневным взглядом царя.
- Ну! Говори!
Правая голова Цербера рявкнула:
- Никак нет, Ваше подземное Величество!
- Не согласилась, - взвизгнула Средняя.
- Но она и не отказалась, - тихонько выдохнула Левая голова.
- Так. Ничего не понимаю.
Гадес обессилено рухнул обратно на трон. Цербер поскуливая подполз к трону, правая голова заискивающе лизнула подошву сандалии царя.
- А что тут понимать, - Харон взял доклад в свои руки, - Девчонка она совсем. Может, по возрасту уже и девица, а по сознанию – девчонка. И ничего она не решит, так как привыкла, чтобы все за неё решали.
Гадес тяжело вздохнул и, положив крест-накрест ноги на услужливо подставленную массивную Среднюю голову Цербера, откинулся на спинку трона… Тени, негромко шурша и переговариваясь, засуетились по хозяйственным делам. Левая и Правая головы Цербера начали старательно вылизывать хозяину ноги. Гадес прикрыл глаза и задумчиво произнес:
- Значит, надо будет придумать, как подтолкнуть её к правильному для нас самостоятельному выбору. К тому же на меня наседает брат Зевс, а с Олимпом ссорится пока не в наших интересах. По крайней мере не тогда, когда я планирую устроить свою личную жизнь…Но они торопят меня с ответом Гермесу, а обвести вокруг пальца такого опытного дипломата, как он, невозможно…Ну или, скажем так, это возможно, только если Персефона проявит собственную волю… Что, как я понял, тоже невозможно… Тяжелая задачка…Быстро не решить… Но мы попробуем!
Гадес открыл глаза и принял царственную осанку.
- Харон, садись. Пиши.
Кто-то из теней мгновенно принес стол, пару стульев, чернильницу и пару чистых свитков. Харон уселся на услужливо подставленный ему тенью стул, глянул на свитки, хмыкнул, и разложил перед собой ультрабук, включил. Надел очки, поднял взгляд на Гадеса. Царь недовольно поджал губы.
- Чтобы при Гермесе этой человеческой пакостью не пользовался!
- У Гермеса такой же, только четырехядерный… Вашему Величеству тоже бы, а то все магия, магия…
- Так, всё! Распустились…Эх, доброта моя. Пиши: Указ. Первое, доставить из Садов Эдема гранат невиданной доселе сладости и красоты… Записал? Хорошо. Змею-Искусителю отгрузить взамен саженец молодильных яблок… А то он давно просит, говорит, у них теперь к саду некая Ева приписана… Отзывался о ней весьма витиевато… видимо, ему тоже личную жизнь надо устраивать… Стой, начиная с Евы писать не надо, сотри!
- Великий царь, саженец молодильных яблок на границе не пропустят, молодильность теперь указом Зевса только на территории Олимпа разрешена… Нам в Аид их Пан контрабандой переправляет, по накладным, как асфодели…
- Да что ж это такое! Даже гранат царю достать проблема! Надо поднять на Олимпе вопрос о том, что правление Зевса загонит нас в экзистенциальный кризис!
- Надо формулировку в накладной изменить… Как бы так… складненько…Ладно, напишем: Саженец древа Познания…
- Пиши, как хочешь, но чтобы самый лучший гранат у меня был уже к вечеру!… Второе, выбери мне самую толерантную Земную эпоху и страну, чтобы никто не мешал, и организуй нам с Персефоной свидание. Сегодня. Вечером. Я попробую правильно направить ход её мыслей, пока она расстроена и восприимчива… Казны не жалей, и так тратить некуда… И третье… это не записывай: я тебе личное поручение даю… Ты с той стороной чаще общаешься, чем я… Всякие твои человеческие, земные штуки… Мне бы гардероб обновить, подстричься, может слова какие подскажешь: что там сейчас девушкам нравится? В общем, организуй.
Харон задумчиво поджал губы, встал из-за стола, сложил ноутбук. Суетливые тени моментально унесли стол и стулья. Харон снял очки, убрал. Задумчиво посмотрел на Гадеса.
- Ваше Величество, позвольте выразить мнение?
- Ну?
- Последнее поручение… с вашей мудростью и харизмой, Вам это не надо! Да и внешне вы мужчина видный, привлекательный…
- Всё! Я сказал! Исполняй. Девушка должна быть очарована.
Харон чуть помедлив, поклонился легким, но почтительным кивком головы, развернулся, по-военному стукнув каблуками лакированных туфель, свистнул Церберу и вместе с Адским Псом покинул зал.
Гадес проводил их туманным взором.
- Вот лжет же… А приятно.
Персефона сидела напротив Гадеса, изображая из себя многоопытную и благовоспитанную девицу, уткнувшись в инструкцию по пользованию китайскими палочками. Гадес изучал тонкий фолиант из странных плотных и плоских свитков, с цветными картинками незнакомой еды. Харон сказал – это называется «меню».
Убранство трапезной залы, куда они попали, напоминало приемную монарха из Страны Восходящего Солнца и одновременно придворные палаты Одина. «Эклектика» подсказал невидимый Харон, уменьшенный до косточки оливы и сидящий в ухе царя.
#икстобер_2022 bad dog
